Каннаки
Каннаки
Каннаки, жившая в Индии во II веке, принадлежала к числу женщин, которые были способны на чудовищную жестокость, но, полюбив, превращались в покорных рабынь ничтожных мужчин. Ее муж Ковалан и был как раз таким ничтожеством. Он изменял Каннаки с танцовщицей и выбросил целое состояние на свою любовницу, однако его жена была настолько мягкотелой, что приняла его обратно, когда он буквально приполз домой с опустевшими карманами.
«Не переживай, — успокоила она его. — У меня еще остались два сказочно дорогих ножных браслета из золота с рубинами. Продай один из них, и ты сможешь открыть небольшой бакалейный магазинчик на углу».
Затем супруги отправились в город Мадура, где был крупный рынок. Добрая пожилая женщина по имени Мадари позволила им остановиться в своем домике прямо за городской стеной, и там Каннаки осталась ждать мужа, пока тот пошел на рынок с ее золотым ножным браслетом. Бедняга был такой неудачник, что даже не заметил белого буйвола, который перешел ему дорогу. Если бы он заметил буйвола, то понял бы, что это очень дурной знак, и возвратился бы прямо в пастушью хижину. Вместо этого он продолжал путь на рынок, где встретил золотых дел мастера.
Показав мастеру украшение жены, Ковалан спросил: «Простите, не подскажете ли вы мне, сколько я мог бы выручить за эту драгоценную вещицу?»
Лучше бы Ковалан и близко не подходил к этому золотых дел мастеру, потому что на самом деле это был вор, который только что украл золотой ножной браслет самой королевы. Как только он увидел, как Ковалан беспечно вертит в руках браслет, как две капли воды похожий на украденный, у него в голове возникла идея. «Я могу сказать королю, что это и есть украденный браслет, — сказал он себе. — Этот бедняга проглотит наживку, а я скроюсь с моим браслетом, а может быть, и награду получу!»
 |
| Каннаки |
|---|
Ковалану он сказал: «Этот ножной браслет достоин самой королевы. Подожди немного в моей хижине, а я отнесу браслет королю и вернусь с большими деньгами».
Пока ни о чем не подозревающий Ковалан сидел в жилище ювелира, тот отправился прямиком к королю. Простершись ниц перед троном, он протянул королю браслет со словами: «Ваше величество, вот ножной браслет, украденный сегодня утром у королевы. Случилось так, что вор дожидается в моей мастерской на рыночной площади».
Король пришел в ярость и отправил в жилище ювелира четырех самых сильных своих воинов с острыми мечами, приказав им отделить голову Ковалана от туловища, что они и сделали.
Тем временем верная Каннаки терпеливо ожидала мужа в пастушьей хижине, как вдруг она заметила Мадари. Та выглядела очень расстроенной. Она уже прослышала о казни Ковалана и пыталась придумать, как рассказать об этом Каннаки.
«Что случилось? — спросила Каннаки. — У вас ужасный вид! Что-то не так? Беда с моим мужем? Он сбежал от меня с еще одной танцовщицей, верно?»
Мадари замялась. «Ничего худого — ну, вообще-то, да, на самом деле кое-что плохое произошло. Присядь. Хочешь чаю? Воды? Не хочешь? Помнишь своего мужа? Ну так вот, с ним произошло несчастье, и он пострадал — то есть умер. Король приказал казнить его за кражу браслета королевы».
Канаки была поражена горем, но гнев на столь великую несправедливость оказался еще сильнее горя. Она вышла из домишка и не останавливалась, пока не дошла до ворот королевского дворца. Стражник взглянул на нее и помчался к королю: «Ваше величество, у ворот стоит красивая женщина. Она в ярости. Она требует встречи с вами. Если бы я не был уверен, что этого не может быть, я сказал бы, что это богиня Кали собственной персоной».
Король приказал привести ее к трону, где он сидел, ел виноград и услаждал свой взор видом танцующих девушек. Каннаки времени попусту не теряла. «Я хочу кое-что сказать вам, ваше идиотическое величество. Вы велели казнить моего мужа за преступление, которого он не совершал, и я могу доказать это. Тот ножной браслет принадлежал мне, и если вы его откроете, вы мне поверите. Изнутри он украшен рубинами».
«Гм-м-м, — пробурчал король. — Браслет королевы украшен жемчугом». И он приказал принести ему браслет. Браслет открыли, и немедленно в лицо королю блеснул рубин.
Король пришел в такой ужас от содеянного им, что в тот же миг свалился и умер на месте от раскаяния. Но Каннаки мало было этого. Обезумевшая от горя и ярости женщина поклялась наказать весь город Мадура. Со сверхчеловеческой силой, порожденной яростью, она вывернула собственную левую грудь. (Внимание! Ни в коем случае не пытайтесь повторить это!) Держа грудь в руке, она трижды обвела город круговыми движениями, проклиная его, а затем швырнула оторванную грудь на улицу. Мгновенно из груди появился бог огня, с голубой кожей и рыжими, словно пламя, волосами. Он поклонился Каннаки.
— О великая колдунья, каково будет твое пожелание?
«Уничтожь этот город огнем, — ответила она. — Пощади только священных коров, служителей богов, пожилых людей и детей, а еще добродетельных женщин, но только не танцовщиц».
В тот момент четыре бога Мадуры покинули город, и он остался без защиты. Языки пламени вздымались повсюду, однако они не приближались к коровам, служителям религии, пожилым людям, а также к домам добродетельных женщин и их детей. А танцовщицы в растерянности следили, как горит их театр, и кричали: «Кто она такая? Кто умер и почему она сделалась королевой?» (Они не знали, что сам король скончался). «Эта женщина полна ревности, потому что мы красивее, чем она, и еще мы обучены шестидесяти четырем искусствам танца, игры на флейте и любви, а она ничего этого не умеет».
Больше они ничего не успели сказать, потому что пламя уничтожило их. Вскоре мертвый король вместе со своей королевой, своими танцовщицами, дворцом, армиями и слонами, а также вместе со всеми ворами и дурными людьми города, обратился в прах. А Каннаки взошла на священную гору, которая находилась в четырнадцати днях пути от сожженного города Мадура. Взойдя на вершину горы, она села среди цветов и медитировала до тех пор, пока Индра, повелитель богов, не спустился к ней и не забрал ее с собой на небеса. Там ее ждали все прочие божества, которые превратили ее в богиню.
Надеюсь, она получила обратно свою грудь.
 |
| Боги, наносившие увечья сами себе |
|---|
Мне кажется, что божества в очень редких случаях шли на то, чтобы нанести увечье самим себе, и то это были в основном мужчины. Ирландский бог Нуада потерял в сражении руку, и ему изготовили взамен руку из серебра. Впоследствии он был известен как Нуада Серебрянорукий. Валлийский бог, Брэн Благословенный, смертельно раненный отравленным копьем, попросил своих товарищей отрезать ему голову. Они послушались и отплыли с головой Брэна к холму, где сейчас стоит Лондонский Тауэр, где они пробыли восемь лет, в течение которых голова Брэна оставалась все такой же целой и невредимой и развлекала их приятными историями и мелодичными песнями.
И все-таки Нуада потерял руку не по собственному желанию, да и отравленный Брэн все равно уже был не жилец. Северный бог Один, с другой стороны, вырвал собственный глаз и продал его Норнам в обмен на кубок, наполненный из колодца мудрости, который они охраняли.
Однако титул Святой Королевы Самоувечья принадлежит христианской мученице, святой Люсии, которая сумела переплюнуть Одина. Как свойственно всем святым женщинам, Люсия поклялась остаться девственницей и отказала всем претендентам на ее руку. Поскольку она была одной из первых красавиц древнего мира, все парни добивались любви Люсии. Наконец, когда она в сотый раз объяснила очередному поклоннику, что бережет свою девичью честь для Иисуса, тот возразил: «Но у тебя такие прекрасные глаза». Услышав это, Люсия вырвала оба глаза и поднесла их ему на блюде со словами. «Тебе нравятся мои глаза? Что ж, можешь взять их». (Какой бы религиозной вы ни были, не делайте этого дома!) После этого ее перепуганный отец приказал умертвить дочь.
Однако бессмертные женщины в целом очень редко наносили себе увечья. Женщины предпочитают не портить собственную внешность. С другой стороны, они довольно часто требовали подобных жертв от своих поклонников и почитателей.
.
Еще интересные посты:
|
|
|
|
 |
|
|
|